Клауд проснулся, как от удара, и несколько мгновений лежал, глядя в темноту и пытаясь унять бешеный стук сердца. Что же это был за сон, оставивший после себя металлический привкус страха и гнетущее чувство вины? Клауд осторожно выбрался из-под одеяла, стараясь не разбудить Тифу. Она спала, уткнувшись лицом в подушку, и свет уличного фонаря мерцал на ее волосах.

Все еще пытаясь выловить обрывки угасшего сна, Клауд подошел к окну и распахнул его, впуская в комнату прохладный ночной воздух. В Мидгаре уже осень, а здесь все не кончается лето... Клауд подался вперед, опираясь о подоконник. Было очень тихо, лишь издалека доносился шум волн, да ветер шелестел в кронах деревьев. Он запрокинул голову, машинально ища в небе знакомые созвездия, и в тот же миг отрывок сна вспыхнул в памяти отчетливо и ярко.

— Аэрис, — прошептал Клауд, словно не веря. — Мне приснилась Аэрис.

Ее глаза. Он видел во сне ее глаза, такие зеленые, ясные. В них билась мольба, боль и что-то еще, — Клауд никогда не видел у нее такого взгляда. И ее слова... Она говорила в этом сне, но голос стерся, остались только слова: “Клауд, ты ведь вспоминаешь обо мне?”

Клауд отвернулся от окна, смотреть на звезды вдруг стало невыносимо. Аэрис... Чувство вины с новой силой вспыхнуло в груди. Она умерла... из-за меня... Но ведь я же вспоминаю о ней?

Он пересек комнату, стараясь ступать бесшумно и ни о чем не думать, и нырнул в постель. Тифа шевельнулась и сонно пробормотала:

— Клауд?.. Что-то случилось?

— Все в порядке, — отозвался Клауд, обнимая ее. Ее волосы пахли лавандой. — Спи.

Клауд, ты ведь вспоминаешь обо мне?

--------------------------------------------------------------------------------

Ранняя осень, лучшее время в Коста дель Соль. Многие города теперь пришли в упадок, но только не Коста дель Соль. На реке заработала старая электростанция, и в домах теперь опять был свет, а в баре играли музыкальные автоматы. Лучшее время... Солнце уже не обжигает, море по-прежнему теплое, и нет прежней толчеи и суматохи.

Клауд сидел на крыльце и смотрел на полупустую площадь. Город казался таким спокойным и сонным, что странно было даже вспоминать о том, как еще недавно в небе пылал кровавый метеор. Но остался полупрозрачный меч, мерцающий волшебным светом, материя в браслетах и шрамы — память об этом безумном лете.

У дома напротив играли дети, мелькала скакалка и над площадью звенели их крики. От ворот доносилось кудахтанье чокобо и чей-то веселый смех. У лестницы, ведущей на пляж, скучал продавец безделушек.

— Клауд, привет!

Клауд обернулся на знакомый голос. Юффи. Загорелая и стройная, она явно направлялась на пляж, и ее кеды весело шлепали по брусчатке. Рядом с ней шел Рено, как всегда — руки в карманы, рыжие волосы стянуты в хвост, а по губам блуждает ухмылка. Клауд помахал им. Юффи махнула в ответ, Рено кивнул ему, а потом усмехнулся и сказал что-то Юффи. Та засмеялась, закрыв рот ладонью, и вдруг сломя голову помчалась в сторону пляжа. Рено неспеша последовал за ней.

Клауд опустил глаза. Ему не с кем было поговорить. Все разбрелись кто куда, и вилла почти опустела. Кто тут остался? Изредка появляющаяся Юффи, Кейт Ситх, теперь лишь иногда пробуждающийся к жизни, и Винсент, проводящий почти все время в своей комнате с какими-то книгами. И Тифа. Конечно же, Тифа... Но Тифе он не мог рассказать о своих снах.

Ему снова приснилась Аэрис. Обрывки снов, сияющие фрагменты, слова и эмоции, бьющие через край... Из этого сна он помнил лишь ее неясный силуэт на фоне окна. Она стояла спиной к нему, и ее длинные волосы развевались. Распущенные волосы, как в момент ее смерти... “Я знаю, ты любил меня, любил меня больше всех. Ведь правда, Клауд?” Он даже голоса ее не мог вспомнить. Зато помнил свой собственный голос, звенящий от боли. “Да, да, конечно, правда!” И отчаянная любовь, граничащая с безумием...

Но почему?.. Клауд вновь обвел площадь невидящим взглядом. Конечно, она ему нравилась, он был в отчаянии, когда она умерла, но разве он любил ее так? Тифа всегда значила для него больше... Так почему же? Откуда эти чувства? Разве он когда-нибудь наяву испытывал такую всепоголощающую страсть?

Клауд вздохнул, встал и, бросив последний взгляд на безоблачное небо, вернулся в дом.

Я знаю, ты любил меня, любил больше всех.

--------------------------------------------------------------------------------

Фотографии с сухим шорохом рассыпались по столу, и Клауд принялся перебирать их, сам не зная, что ищет. Она мне снится, но я уже начал забывать, как она выглядит... Да и во сне он почти не видел ее лица. Ее глаза, ее волосы, силуэт, край ладони, — но он никогда не видел ее полностью. Неужели я забываю ее? Фотографии, случайные кадры, сделанные в их долгом путешествии... Тогда его раздражала Юффи, щелкавшая фотоапаратом, но теперь он был ей благодарен. Вот они на пляже здесь, в Коста дель Соль. Аэрис и Тифа в купальниках позируют под зонтиком, а Ред XIII лениво смотрит на них. А вот этого кадра он не помнил, — видимо, Юффи сделала его незаметно: он сам, Клауд, яростно спорит о чем-то с Сидом, а на заднем плане, возле костра, можно разлечить завернувшегося в плащ Винсента и край платья Аэрис. А вот этот кадр сделан всего за несколько дней до ее смерти. Смеющаяся Аэрис возле игральных автоматов в “Золотой тарелке”. Прошло всего несколько дней, и она умерла в городе древних.

“Как ты мог подумать, что я могу умереть?” Вот что она сказала ему сегодня во сне. И он не смог ответить. У него не было слов, ничего не было, только невообразимое чувство вины, словно он действительно сам убил ее, убил своим мечом...

Клауд поднялся из-за стола, не глядя на фотографии. Но я же не сделал этого! Я не убил ее! Тогда почему же так... больно?..

Из-за приоткрытой двери в кухню доносилась незамысловатая песенка. Тифа готовила обед и пела, не думая о том, что кто-то может ее слышать. Она всегда излучала тепло, и рядом с ней Клауд переставал чувствовать себя выжившим после кораблекрушения, выброшенным на чужой берег. Клауд машинально взъерошил свои непокорные волосы и открыл дверь на кухню.

Как ты мог подумать, что я могу умереть?

--------------------------------------------------------------------------------

Солнце опускалось з горы, и желтые камни мостовой казались розовыми в лучах заката. Длинные тени падали на дорогу, словно указывая путь. Винсент держал на поводу черного чокобо, и тот нетерпеливо поглядывал по сторонам, хлопая крыльями.

Клауд не любил прощания. Что он должен сказать Винсенту? Что жаль, что все разъезжаются? Что они всегда будут друзьями?.. Винсент решил уехать в Космо Каньон. “Я поживу там некоторое время,” — он сказал это сегодня утром, словно между делом, и вот Клауд с Тифой стоят за воротами города и провожают его.

— Не пропадай, Винсент, — сказал наконец Клауд, хлопнув его по плечу. — И передавай привет Нанаки.

— Хорошо, — кивнул Винсент, внимательно глядя на Клауда.

Клауд закрыл на миг глаза, чтобы не выдать тревогу, бурлившую в его душе уже несколько дней. Снова от сна остались лишь ее слова: “Я жду тебя, Клауд”, и ее взгляд. На этот раз в ее глазах не было ни мольбы, ни страха, лишь спокойная уверенность, что Клауд придет к ней, обязательно придет...

Тифа обняла Винсента и сказала, взяв его за руку:

— Звони! И не выключай мобильник. — Она погладила чокобо и улыбнулась: —Чоко, береги Винсента.

— До встречи. — Винсент по очереди взглянул на них и неспеша взобрался в седло.

Чокобо радостно варкнул и сорвался с места.

Клауд взял Тифу за руку, и они молча пошли домой. Камни мостовой, дома, фонари, распахнутые двери, — все казалось невесомым в предверии сумерек, и Клауд чувствовал, как медленно уходят тревога и страх. Шум волн вплетался в шелест ветра, и в воздухе витал едва ощутимый запах моря. Старая вывеска бара тихонько раскачивалась на железных петлях.

Клауд остановился и повернулся к Тифе.

— Аэрис жива, — сказал он.

Луна уже давно поднялась над крышами домов, а они все еще сидели на веранде и пили остывший чай. Все уже было сказано, и теперь Тифа лишь молча смотрела на него, сжимая чашку обеими руками. Ее огромные глаза казались почти черными, камни в серьгах мерцали, словно капли лунного света.

Клауд отвел взгляд. Если бы только можно было уйти на пустынный пляж, кинуться в море и плавать, ни о чем не думая... Она считает, что я схожу с ума. Но... Он вновь взглянул на Тифу, пытаясь подобрать слова.

— Я должен попытаться найти ее, — проговорил он. — Иначе...

— Клауд. — Тифа внезапно накрыла его ладонь своей. — Когда все думали, что ты умер, я верила, что ты жив. — Она на миг замолкла, закрыв глаза. — Знаешь, я верю в чудеса. Она спасла нас. Может быть, Лайфстрим вернул ее нам.

Клауд сжал руку Тифы. Сердце сладко заныло в груди, словно в предвкушении опасного виража. Чудеса... Может быть... да...

— Но где нам ее искать? — тихо спросил он.

— Конечно, в Миделе, — улыбнулась Тифа. — Там, где Лайфстрим вырывается на поверхность. Там, где я нашла тебя.

Клауд кивнул и поднялся из-за стола. Завтра... Он глубоко вздохнул, чувствуя, как возвращается уверенность. Возможно, этой ночью он будет спать без сновидений.

Я жду тебя, Клауд.

--------------------------------------------------------------------------------

Мидел встретил их прохладным утренним ветром и пением птиц. Через трещины в земле по-прежнему были переброшены шаткие мостки, и шум волн Лайфстрима по-прежнему походил на шепот множества неразличимых голосов. Клауд с Тифой шли по городу молча, боясь неосторожным словом разрушить надежду. Позади остались развалины домов на главной улице, чудом уцелевшая дорога, ведущая к горячим источникам, полуразрушенная лестница... Они поднялись на холм, к наскоро отстроенной больнице, и в тот же миг хлопнула дверь, и навстречу им выбежала медсестра.

— Клауд! — воскликнула она, всплеснув руками. Ее глаза были полны радости и суеверного ужаса. — Вы пришли! Мы ждали вас, но не были уверены...

— Как.., — начал было Клауд, но медсестра перебила его:

— Состояние тяжелое, но кризис уже миновал. Пойдемте!

Они вошли в больницу. Клауд шел за медсестрой, почти не замечая ничего вокруг. Сердце бешено колотилось, готовое выскочить из груди. Наконец, медсестра распахнула одну из дверей.

Клауд стремительно шагнул внутрь и остановился как вкопанный. У него за спиной судорожно вздохнула Тифа.

На кровати лежал Сефирот. Его длинные волосы рзметались по подушке, глаза были закрыты, одна рука сжимала одеяло, и кожа казалась невероятно бледной, почти прозрачной. Следы Лайфстрима... Несколько мгновений в комнате царила тишина, а потом перед Клаудом вспыхнули обрывки снов и внезапно сложились в единую картину, словно осколки мозаики.

Зеленые глаза, сияющие болью... Длинные волосы, развевающиеся на ветру... Неясный силуэт... Голос, которого он не помнил... Чувство вины, сжигающее, как огонь... Любовь, такая сильная, что ее почти невозможно выдержать... Стремление скорее найти... Тревога и подспудно тлеющий страх...

Сефирот...

Сефирот открыл глаза и медленно повернул голову.

— Клауд, — проговорил он еле слышно. — Ты пришел...

Несколько мгновений он смотрел на Клауда, и свет мако в его глазах был замутнен болью. Потом он вновь закрыл глаза. Его ресницы еле заметно вздрагивали при каждом вдохе. Было по-прежнему очень тихо, лишь за окном перекликались птицы.

Клауд молча подошел к постели и взял Сефирота за руку.

Конец
Источник: Kornelia

Теги: Final Fantasy,ФанФик,Фан-Фик,Fan,Fan-Art